В пушку затолкать...
- Сволочи! Человек там болеет, а они – ноль внимания!
Людмила гневно обличала нашу бесчувственность, а я даже не мог понять, о чём, собственно говоря, идёт речь. Когда поток обвинений смолк на мгновение, я осведомился у Димыча, что же конкретно нам инкриминируется. Оказалось, что речь шла о Сашеньке, которая уже неделю не показывалась на занятиях. Признаюсь честно, я этого прискорбного факта даже не заметил. Ну сидит в аудитории чуть меньше народу, чем обычно - и что с того? А на немецкий Сашенька и Милка ходили заниматься в другую подгруппу и с нами никак не пересекались. И по программированию мы были в разных группах.
Людмила с Сашенькой были тогда лучшими подругами. При встрече они всегда с визгом бросались друг к дружке обниматься и целоваться. А после занятий зачастую шли к метро «Университет», чтобы купить в киоске по пачке пломбира за сорок восемь копеек и на обратном пути в общежитие с удовольствием съесть это лакомство.
Чтобы успокоить разбушевавшуюся одногруппницу, было предложено проведать заболевшую Сашеньку. К нам тут же примкнул Малыш. У него в гостях был кто-то из родственников, поэтому Андрей с радостью воспользовался возможностью отсутствовать дома, прикрывшись общественным поручением. Путь нам предстоял неблизкий. Нужно было добраться на электричке до города Дмитрова, а оттуда ещё около часа ехать на автобусе.
После занятий мы собрались вчетвером и отправились на вокзал. Путь указывали Людмила – ей был известен Сашенькин адрес - и Малыш, считавшийся знатоком транспортной сети Москвы и Подмосковья по причине своего аборигенства.
Сели мы в электричку. Что лучше всего сделать, чтобы путь не казался слишком долгим? Разумеется, поиграть в какую-нибудь интересную игру. Нас было четверо – можно было сразиться в «намёки», одну из игр, показанных Наташенькой. Правила отличались простотой и изяществом. Играли пара на пару. Один игрок загадывал слово и шёпотом сообщал его своему сопернику-соседу. После этого требовалось, не используя загаданное слово или однокоренные ему слова, так намекнуть своему партнёру по команде, чтобы он догадался, что же было загадано. За один ход разрешалось произнести одно слово или слово с предлогом. Чаще всего при «намёках» использовались синонимы либо части устойчивых словосочетаний (фразеологизмов).
И пошла у нас игра! Димыч был в паре с Малышом, а я – с Людмилой. Разыгрались не на шутку. В одном из туров Димыч блеснул интуицией: легко и непринуждённо определил «рельсы» - «поперёк шпал», и Малыш сразу же догадался! Потом, правда, случился неудачный вариант у Людмилы: загаданную ею «авоську» никак не могли отгадать ни я, ни Димыч. Слова-определения «сумка» и «чемодан» повторялись от безысходности в цикле несколько раз, после чего обе команды капитулировали.
Чуть позже перемудрил Димыч. Им было загадано простое слово «бычок». Для намёков можно было использовать аналогии про «соломенный/смоляной бочок». Можно было поступить ещё проще, воспользовавшись синонимом «окурок». Можно было, в конце концов, вспомнить про «телёнка», что и сделал я. Но Димыч не искал простых путей! Сначала он произнёс «в пушку». Затем, после моего варианта ассоциаций «коровка», он сказал «затолкать». Тут уж все игроки оказались в затруднительном положении. Я подумал, что неправильно услышал Димку. Мало ли – поезд, шумно. Я переспросил его – но мой сосед подтвердил, что загаданное слово – «бычок». Малыш с Людмилой же просто терялись в вариантах – настолько не совпадали мои и Димычевы ассоциации с загаданным словом.
Как позже объяснил Дима-большой, загадывал он персонально под Малыша. Тот, помимо того, что был битломаном, ещё и очень любил песни «Машины времени». Мне бы Димка не загадал такое никогда, а от Малыша он ожидал большего знания текстов любимой группы. Второго игрока этот путь как раз только запутывал бы, потому как пушку с коровой совместить - бычка не получается. Наверное, с его стороны тактика была совершенно правильной: использование той темы, в которой из всех игроков только его партнёр и был силён. Но не мог же Димыч предвидеть, что Андрей не вспомнит «в пушку затолкать бычок» из песни «Старый корабль»? А Малыш потом оправдывался, что эта песня – самая нелюбимая им из всего репертуара «Машины времени».
Поезд остановился на какой-то крупной станции, и народ довольно дружно потянулся к выходу. Мы заволновались: «Уж не пора ли выходить?», и даже метнулись к дверям. Но тут вдруг ожил динамик перед тамбуром. Пробубнив что-то неразборчивое, невидимый диктор закончил своё объявление словами: «Следующая станция – Дмитров». Поверив «голосу железной дороги» мы вернулись на сиденья, предположив, что город большой и что главный вокзал окажется дальше. Какие-то курсанты, уже вышедшие было на перрон, услышав объявление, тоже вернулись. И лишь когда двери захлопнулись, и поезд тронулся, кто-то из нас заметил по табличкам вдоль платформ, что Дмитров остаётся позади. Пришлось выходить на следующей остановке.
Платформа, на которой мы оказались, называлась «Каналстрой». Поезд ушёл дальше, оставив нас в этом глухом месте. Что мы видели перед собой? Пустой железнодорожный перрон, с которого можно было заметить вросшие по окна в землю деревянные домишки вдоль путей. С противоположной стороны простиралась заброшенная промзона с насыпями из песка и щебня и какими-то полуразвалившимися механизмами. Хорошо ещё, что стаи диких собак там не оказалось!
Мы пошли к зданию станции – узнавать расписание. Достучались до кассы – амбразуры в стене с небольшой полочкой. И Малыш, как знаток, взял на себя переговоры. Сначала он выяснил, что мы действительно проехали Дмитров. (Димыч предполагал и такую версию, что мы вышли чуть раньше, на случайном полустанке, не доехав до Дмитрова. Хотя, как такое могло случиться, если я ясно видел табличку с надписью «Дмитров» на предыдущей платформе?) Потом, с видом превосходства столичного жителя Малыш задал вопрос: «Ну а поезда-то у вас ходят?» «Поезда?» – с удивлением переспросила кассирша – и Малыш как-то сразу сник, поняв, что попал в такую дыру, где про поезда даже и не слыхивали. Выяснилось, что обратный поезд, останавливающийся в «Каналстрое», идёт в 19 с чем-то.
Оптимист Димыч предположил, что, может, Рыбное ближе к Каналстрою, чем Дмитров. Одна из женщин в кассе даже попыталась объяснить, как напрямую добраться до Рыбного, но потом решила, что нам проще сделать крюк через Дмитров – длиннее и дольше, зато понятнее. Не заблудимся по пути. А уже потом мы пошли искать автобусную остановку за насыпями промзоны.
К счастью, вскоре по шоссе прошёл автобус, который и привёз нас в Дмитров, прямо к автовокзалу. Малыш проявил расторопность (зря что ли мы его брали с собой?): и билеты быстро раздобыл, и автобус нужный нашёл до начала посадки. Удалось спокойно разместиться внутри на сиденьях. Потом в автобус столько народу набилось, что кильки в банке просто отдыхают.
Людмила знала, что ехать надо до предпоследней остановки. (Невероятно точный и сверхконкретный ориентир! Ну как определить, какая остановка предпоследняя, если ты движешься данным маршрутом в первый раз? Но так объяснила Сашенька...) К концу пути мы, наверное, оставались в автобусе последними пассажирами. Хорошо, что водитель подсказал, где нам выгрузиться. Вышли. И тут Малыш выдал столь редкую для него удачную шутку: «Нам надо в Рыбное, а тут - "Хлебный"...». И в самом деле, автобусная остановка была аккурат у хлебного магазина.
Сашенькино жилище, как и положено для авантюрных историй, имело номер 13. Обратив внимание на постройки на противоположной стороне дороги, мы перешли туда и принялись искать нужный дом. Но там попадались лишь чётные номера: восьмой, десятый, двенадцатый. Мы все были коренными горожанами, поэтому, разумеется, тут же вернулись на противоположную сторону улицы, где ожидали увидеть нечётные номера. Не тут то было! Там жилых построек не было вовсе!
Что тут делать? Вернулись к домам, найденным ранее, и продолжили осмотр. При повторном внимательном обследовании обнаружились строения и с нечётными номерами: седьмой, девятый, одиннадцатый. Казалось, что цель близка, но увы! Последними в ряду стояли двенадцатый и четырнадцатый дома. Сашенькиного дома там не было…
Мы снова, уже в третий раз, обошли все жилые постройки и снова не нашли дома с номером тринадцать. Свежезамороженный Димыч (стоял приличный морозец – градусов двадцать, если не больше) даже предложил подойти к котельной – мало ли, всё в жизни бывает, вдруг она окажется тем самым объектом, поиски которого мы так долго и безуспешно вели? Но даже эта безумная идея не сработала. Котельная не была жилым домом, а её номер значился как «11Б».
Короткий зимний день заканчивался. На улице потемнело. И тут кто-то из нас заметил, что где-то в стороне, там, куда мы даже не смотрели, показались электрические огни. Почти у самых прудов стоял ещё один дом, не замеченный нами ранее! И к нашей великой радости на нём был выведен номер 13!
Однако же, тринадцатый – он и есть тринадцатый! Ни в одном подъезде не горели лампочки! Не стучаться же в каждую квартиру? Но мы ж математики! На ощупь посчитали количество дверей на этаже, перемножили/поделили - и определили в итоге подъезд, этаж, расположение нужной двери. И сошлось!
Позвонили в дверь. Нам открыли родители Александры. Когда они узнали, кто мы такие и зачем приехали, они почему-то очень обрадовались. Начали суетиться вокруг нас, принимая нашу верхнюю одежду, потом любезно проводили на кухню и усадили за стол. Чуть позже появилась Сашенька, слегка ошалевшая от нашего появления. Она приветствовала нас фразой: «А вы-то что сюда припёрлись?». Контраст с приветливостью родителей был невероятно сильным. Наша одногруппница, к счастью, вовсе не выглядела такой больной, как нами ожидалось после Людмилкиных упрёков в бессердечии. Неожиданный визит, похоже, сильно выбил Александру из привычной колеи.
Но практически сразу Сашенька оттаяла, и вскоре у нас завязалась весёлая дружеская беседа. Оказалось, что уже в понедельник Александра собиралась рано утром отправляться в университет. Вскоре нас накормили вкуснейшей домашней запеканкой с сосисками «а-ля пицца». Добрые Сашенькины родители постоянно подкладывали нам всё новые и новые кусочки. Нам всем предлагали остаться в гостях, но Людмила собиралась на следующий день идти на занятия танцами, поэтому столь любезное предложение пришлось отклонить. Добрые хозяева тогда упаковали нам изрядный кусок запеканки в дорогу, чтобы было чем перекусить.
Сашенька проводила нас до автобусной остановки, затем усадила в автобус до Дмитрова, а потом ещё и сообщила, с какой платформы отходят электрички до Москвы. На всякий случай! В её голове совершенно не укладывалось: как можно было не увидеть, что поезд пришёл в Дмитров, и как можно было попасть на ту единственную во второй половине дня электричку, которая останавливается в «Каналстрое»!
В результате до Дмитрова мы добрались до приключений. Электричка, в которую сели, стояла ещё полчаса в темноте, без обогрева. А морозец крепчал... Начали играть в «намёки», чтобы согреться. Игра шла медленно - холодно же. Но как-то отогрелись, а потом и свет включили в поезде, немного народу даже зашло в наш вагон.
Малыш решил ехать до платформы «Окружная», а там пройтись пешком, пересесть на «Петровско-Разумовскую» - и в Зеленоград, домой. И вот как-то в азарте игровом Димыч выглянул в окно - а там внизу огоньки города, платформа на возвышении - ну как на «Окружной». Он успел только сказать «Малыш!» и кивнул в окно. Андрей посмотрел, сделал те же самые выводы и, буркнув что-то на прощанье, вылетел из вагона. В этот момент «голос железной дороги» прохрюкал про «осторожно, двери закрываются» и назвал следующую станцию какую-то, из чего стало ясно, что нашего товарища мы высадили на полпути к Москве. Прильнули к стеклу, чтобы разглядеть Малыша, замерзающего в диких степях Подмосковья, - а на платформе его не оказалось! Немая сцена. Но через пару минут с грохотом раздвинулись двери и из тамбура появился Малыш, всем своим видом напоминавший возмущённого Волка из «Ну погоди!». Оказывается, он выскочил на платформу, заметил, что вид таки отличается от московского, и, услышав объявление о следующей станции, успел запрыгнуть обратно. А паузу Андрей выдержал для того, чтобы мы поволновались.
Электричка та шла до Белорусского вокзала, чем мы и воспользовались, потому что станция метро «Савёловская» была сдана лишь в конце того года.
Добравшись до общаги, мы увидели у себя в комнате Поручика и Наташеньку. Разумеется, продолжили играть в «намёки». Вероятно, сказалась усталость, потому что тупили мы не меньше, чем Малыш на «бычке». Все вокруг уже знали, что за слово загадано! И только мы с Димычем сидели друг напротив друга на стульях, веселя народ. Ну не могли Димы вспомнить в тот вечер ни одного пустынного насекомого!
Кстати, из динамиков в то самое время доносились песни группы «Scorpions». Кассета закончилась - Димыч попросил Валерку Сидорова: «А не перевернёшь ли ты кассету «Скорпов»? Взрыв хохота был уже просто неприличным. Дима-большой высказал очередную версию - и лишь после этого понял, о чём шла речь. По его глазам было понятно, что он, наконец-то, догадался. А у меня никак не складывались в одну кучу все произнесённые ранее слова: пустыня, магнитофон и группа «Scorpions». Я долго-долго думал, и, когда все уже просто умаялись, наконец-то, сообразил, что загадано было слово «скорпион»…
