Первые впечатления
Вернувшись в Москву к началу занятий, я очень удивился, когда получил в приёмной комиссии ордер на поселение не в главном здании университета, а в каком-то ФДС-7. Оказалось, что в двух остановках от нашего факультета, недалеко от площади Индиры Ганди находится целый комплекс пятиэтажных общежитий МГУ. В одном из них и жили студенты младших курсов ВМиК.
Перед входом в общежитие буквально роились женщины - страховые агенты. Они набросились на меня стаей гарпий, и одной из них таки удалось впиться в мой кошелёк и облегчить его на десять рублей. Взамен я получил какой-то абстрактный страховой полис. У большинства из нас эти заполненные бланки долго валялись где-то в документах и исчезли бесследно, вместе с другими ненужными бумажками. Однако мой однокурсник действительно смог получить по такому полису некую ощутимую сумму денег, когда сломал руку во время обучения.
На входе в ФДС-7 сидели строгие бабушки-вахтёрши в синих халатах. Они направили меня к коменданту общежития, а уж та выдала ключ от 104 комнаты на первом этаже. Ключ был только один. Нужно было где-то сделать дубликаты с него, чтобы мои будущие соседи тоже могли открывать замок на двери.
Жить в этой комнате нам предстояло вчетвером. Двоих я знал. Это уже упоминавшийся Заозёрский Саша, который, собственно говоря, и договаривался в комитете по расселению. Второй – Витёк Липов с западной Украины. С ним я познакомился даже раньше, чем с Александром. Витёк был моим соседом по кубрику в летнем лагере военно-инженерного училища и, как и я, не поступив туда, успешно сдал экзамены на ВМиК. Липов знал массу забавных историй и весьма язвительных анекдотов. Кроме того, он отличался какой-то особенной жизнерадостностью, каким-то задором.
Но ни один, ни другой мой знакомый к тому моменту пока ещё не приехал.
Ближе к вечеру я познакомился с третьим соседом. В дверь кто-то постучал. Я отпер, и в комнату вошёл темноволосый парень чуть выше меня ростом. Его звали Сергей Питалов. Родом он был из Коломны. Мы с ним быстро нашли общий язык и весь вечер провели за карточными играми. Серёжка очень забавно сердился, когда проигрывал.
***
Факультет наш располагается в здании второго гуманитарного корпуса. В 1987 году это был один из самых новых корпусов университета. Лекции нам читали внизу, а вот семинарские занятия всегда проходили на 6 и 7 этажах. Там же помещалась учебная часть факультета и всё его руководство.
Лифтов у нас было много, но студентов – значительно больше. Поэтому торопыжки, типа меня, часто пользовались лестницами. До сих пор помню, как гудели мышцы ног, когда, не желая ждать лифта, поднимался бегом вверх по лестнице после физкультуры. Зато радовал тот факт, что эти мышцы ещё есть.
Лекционные аудитории во втором гуманитарном располагались внизу. А ещё там были предусмотрены два больших холла на первом и втором этажах. Почему-то они получили название сачкодромов или попросту – сачков. Вероятно потому, что там любили слоняться студенты. Жизнерадостные младшекурсники даже играли в этих холлах в бадминтон.
Первое собрание курса в самый первый день проходило не в нашем здании. Подходящего зала на четыреста пятьдесят человек там просто не нашлось. Поэтому руководству ВМиК пришлось воспользоваться огромной поточной аудиторией в главном здании. Обычно там обитают студенты мехмата – их немножко больше, чем нас вээмкашников.
Всех собравшихся поздравили, а потом торжественно вручили студенческие билеты. Но поскольку народу было очень много, вся торжественность куда-то пропала в суете и беготне. И начались наши студенческие будни.
Лекции по самой главной дисциплине – математическому анализу - читал на нашем втором потоке Фёдоров Вячеслав Васильевич. Свой предмет он излагал один в один по учебнику. С точностью до знака препинания! Из-за этого даже поговаривали, что Фёдоров сам этот учебник и написал, но из-за обилия важных персон среди официальных авторов его фамилия на обложку не попала.
Произносить имя и отчество Вячеслав Васильевич было для студентов слишком долго. И вскоре наш лектор получил прозвище Вячик.
Алгебру нам читала Галина Динховна Ким. С её предметом было сложнее. Учебников по алгебре нам выдали несколько, но ни один из них не подходил на сто процентов, поскольку изложение велось лектором по своей собственной программе. Как я понимаю, учебник по своему курсу она в то время лишь писала.
Ким хорошо чувствовала аудиторию и всегда понимала, когда нужно остановиться, чтобы люди успели записать, а когда имеет смысл сделать паузу и отвлечься от предмета. В такие моменты она рассказывала нам какую-нибудь забавную историю. Вот одна из них.
Как-то раз один известный учёный, написав монографию по своей научной дисциплине, после большого симпозиума сидел в холле и подписывал авторские экземпляры для раздачи коллегам. Времени была мало, а книг - много. Поэтому, подписав очередной десяток монографий, в какой-то момент этот учёный утомился и начал писать лишь инициалы вместо фамилий. Его коллега и друг, другой известный учёный, получил книгу, подписанную следующим образом: "ПСУ от ПСА"!
В другой раз Галина Динховна поведала нам о драматическом случае из жизни её знакомых. Разумеется, математиков. Эти люди волей судеб оказались в ужасной ситуации: машина этих знакомых упала в реку. Другие бы на их месте запаниковали и, может быть, погибли бы. Но математики - люди особенные. Не теряя выдержки, знакомые нашего лектора спокойно дождались того момента, когда вода заполнила примерно две трети внутреннего объёма автомобиля, а потом так же спокойно и организованно открыли дверцы и покинули тонущую машину.
А однажды, чтобы развлечь заскучавших первокурсников, Ким вспомнила песенку про любовь математика – переделку «Легко на
сердце от песни весёлой»:
Наук чудесных немало на
свете,
Hо среди них есть одна из
наук,
Из-за которой студенты, как
дети,
По вечерам жизнерадостно
поют.
Припев:
Нам математика жить
помогает,
Нам математика силы
даёт.
И кто в n-мерном
пространстве шагает,
Тот никогда и нигде не
пропадет.
С любимой в поле
комплексном гуляя,
Он заглянул ей с улыбкой в
лицо
И, теорему Коши напевая,
Ей подарил многочленное
кольцо.
Кто математик - тот в жизни,
как вектор:
Пройдёт немного и пару
найдёт.
Родится сын - и любимый наш
лектор
Его к нормальному виду
приведёт.
***
А ещё на младших курсах у нас была физкультура. Сначала всех студентов попросили заполнить анкеты, где требовалось указать свои спортивные предпочтения и результаты. Затем мы сдавали некоторые нормативы, например – стрельбу и плаванье. И уже потом всех студентов распределили по секциям. Самые спортивные попали в центральную секцию по своему виду спорта и должны были иногда при случае выступать за университет на соревнованиях. Люди с самым проблемным состоянием здоровья попали в группы лечебной физкультуры. В обиходе они называли сами себя «калеки». Остальных более или менее равномерно распределили в группы лёгкой атлетики, баскетбола, волейбола, футбола, лыж и некоторые другие.
Больше всего мне запомнилась сдача нормативов по плаванью на одном из первых занятий по физкультуре. В подвальном этаже главного здания МГУ располагается двадцатипятиметровый бассейн. Нас всех попросили подойти туда к определённому времени. Студентов выстраивали по пять человек вдоль бортика. Потом по команде нужно было прыгнуть в воду, доплыть до противоположного края бассейна и вернуться обратно.
Стою, жду своей очереди. Вдруг слышу – какой-то переполох поднялся. Физруки с мертвенно белыми лицами начали метаться у воды. Потом один из них схватил какой-то длинный шест и начал опускать его в бассейн. Всё это время был слышен чей-то ужасный громкий захлёбывающийся крик.
Оказалось, что норматив сдавал один из наших иностранных студентов, кубинец Фредди. Он смело встал у бортика вместе с другими, потом по команде резво прыгнул в воду. А когда Фредди понял, что в бассейне глубоко и дна он ногами не достаёт, он начал громко кричать. При этом кубинец с невероятной скоростью размахивал руками и ногами и благодаря этому под воду не уходил. Но его барахтанье и крики так напугали всех окружающих, что просто удивительно, как те же физруки не утопили его спасательным шестом.
Стресс у Фредди был таким сильным, что он продолжал орать даже после того, как его вытащили из бассейна и завернули в сухое полотенце. Когда парень, наконец-то успокоился, его спросили, зачем он лез в воду, не умея плавать. На этот простой вопрос кубинец ответить не смог. Видимо, постеснялся признаться.
***
Как-то раз, войдя в аудиторию перед очередным семинарским занятием, мы с одногруппником Валеркой обнаружили на одном из столов кем-то забытую общую тетрадь. Она была совершенно чистой. Такое сокровище – большая тетрадь «полуторного» формата в клеточку с клеёнчатой обложкой – могло пригодиться любому студенту. Затейник Валерка, увидев, что я тоже не отказался бы от использования нашей находки, предложил её разыграть в крестики-нолики «пять в ряд». Идея мне понравилась! В школе я нередко сражался в эту игру с одноклассниками, и, как правило, выигрывал.
Валерка открыл предмет спора на последней странице и сразу же начал партию. До начала семинара мы успели сразиться несколько раз. Результат оказался обескураживающим – мне удалось выиграть лишь в одной партии, а во всех остальных Валерка одержал верх.
На переменке продолжили. Тут до меня, наконец-то, дошло, что Валеркины победы являются следствием его активной стратегии. Я собрался с мыслями и применил методы противника против него самого. Поначалу это принесло некоторые плоды. Мне удалось немножко сократить разрыв в количестве выигранных партий. Но Валерка тоже не сидел сложа руки – он тут же придумал новый вариант атак. Короче говоря, за день мы с ним сыграли несколько десятков раз. С подавляющим преимуществом победил Валерка. Тетрадка досталась ему.
Впоследствии я узнал, что Валерка хорошо играет в любые игры – как в умственные, так и в спортивные. Шахматы, преферанс, бридж, деберц, белот, футбол, баскетбол, волейбол – все эти игры давались ему хорошо за счёт замечательных умственных способностей. Более того, Валерка пытался и других научить делать то, в чём преуспевал сам. Как-то он обратил внимание, что я не умею бросать в кольцо баскетбольный мяч и не способен остановить ногой быстро летящий футбольный. Другой бы просто поглумился над моим позором, а Валерка довольно терпеливо попытался показать мне, как это делается.
***
Однажды в перерыве одной из лекционных пар дверь в большую поточную аудиторию открылась и к нам заглянула инспектор курса – Галина Николаевна Рыжова. Она, загадочно улыбалась, держала обеими руками большой фолиант. Пройдя к лекторскому возвышению, Галина Николаевна попросила студентов вернуться на места и обратить на неё внимание. Оказалось, учебная часть решила проверить посещаемость лекций.
Рыжова открыла свой гроссбух и начала перекличку. А чтобы прогульщиков не могли прикрыть друзья, поднимая за них руки, инспектор сличала откликнувшихся с фотографиями в своём кондуите. К счастью для любителей не ходить на лекции, курс у нас был довольно большим, и даже половину его (один поток) нельзя было проверить по головам за короткое время перерыва. Поэтому учебная часть довольно быстро отказалась от таких проверок.
***
В первые учебные дни я был полон энтузиазма. Сразу купил себе будильник, чтобы не просыпать занятия и успевать по утрам умыться, одеться и позавтракать. Вот только мои соседи почему-то не слишком были этому рады. Заозёрский, который часто по вечерам пропадал невесть где и возвращался очень поздно, болезненнее других реагировал на мои попытки вставать вовремя.
Однажды утром я проснулся от звона будильника, но звук был очень тихим и приглушённым. Я встал и прислушался – звенело где-то неподалёку. Но где же? При поисках выяснилось, что Сашка спрятал будильник в мою тумбочку, чтобы его в лучшем случае услышал только я. В другой раз прибор очутился под моей кроватью. В третий – он был безжалостно упрятан во встроенный шкаф у входных дверей.
С течением времени энтузиазм мой пошёл на убыль. Тем более, что к середине семестра выяснилась такая интересная вещь. Если с утра не завтракать, то пропускать обед получается значительно легче. Чувство голода после второй пары практически не возникает! Вскоре это вошло у меня в привычку. Игнорируя завтрак, можно было так же обходиться и без обеда. А чтобы наесться, как следует, за весь день, оставались ещё ужин и вечерние чаепития.
Соответственно, и время, когда по утрам звонил мой будильник, отодвигалось всё дальше и дальше от первоначального. В конце концов, мы вскакивали с кроватей лишь с минимальным запасом времени. Его хватало в обрез лишь на то, чтобы быстро одеться, добежать до остановки общественного транспорта и доехать до факультета.
Кто-то из моих друзей любил рассказывать такой анекдот. В комнате общежития звенит будильник. Студенты неохотно просыпаются и решают бросить монетку. Если выпадет «орёл» - то они пойдут на вторую пару, если «решка» - то на третью, а если монета встанет на ребро – то, так и быть, на первую.
***
Витёк Липов очень любил рок-музыку. Осенью он привёз из дома «Электронику-302» и несколько кассет с любимыми записями. «ZZ Top», «Ария», «Чёрный кофе» звучали в комнате ежедневно. Особенно Липову нравились записи с какого-то рок-фестиваля, посвященного юбилею Моцарта. Задорное «Amadeus-Amadeus!» несколько раз в день гремело на всю комнату.
Сашка же, с его бескомпромиссными комсомольскими взглядами, относился к этой музыке весьма настороженно. И вообще, судя по всему, Витёк Заозёрскому совершенно не нравился. Поэтому через некоторое время в Сашкиной голове оформился радикальный план, как относительно безболезненно избавиться от разонравившегося соседа. Как-то вечером Заозёрский предложил нам познакомиться с ребятами из 110 комнаты – такими же первокурсниками. Мы сходили к ним в гости, попили чайку. Потом проболтали весь вечер на отвлечённые темы. А чуть позже Заозёрский договорился с новыми знакомыми – поменять Витька на Валерку Сидорова.
В один из дней я вернулся с занятий и неожиданно увидел, что один из моих соседей в комнате поменялся. На бывшей Витьковой кровати сидит долговязый Валерка и учит французский. Это было весьма неожиданно. Заозёрский всё провернул довольно быстро и тихо. По большому счёту, всем было всё равно, поскольку никто ещё не успел сдружиться по-настоящему. Но какой-то неприятный осадочек остался, особенно у Витька Липова. Мне показалось, что он обиделся на нас вообще и на Сашку в частности. Но его природная жизнерадостность очень быстро взяла своё, и обида эта забылась. Тем более, что с новыми соседями Липову было гораздо веселее.
***
В 110 комнате обитал Женька Вадрин. В один из осенних дней первого семестра он рассказал нам, как играют в «саранчу». Нужно было вбежать в какую-либо комнату своих знакомых, желательно – не слишком хороших, а потом громко крикнуть: «Играем в саранчу!». После этого следовало открывать встроенный шкаф справа от входных дверей, где обычно все студенты держали какие-то продукты, печенье к чаю, сахар и тому подобные меленькие радости жизни, и немедленно запихивать себе в рот всё, что только могло там поместиться.
Женька был человеком довольно наглым и бесцеремонным, поэтому мы легко допускали, что именно так он и поступал на самом деле. Вскоре в нашей 104 комнате Вадрин однозначно идентифицировался по прозвищу «Женька-саранча». Иногда кто-нибудь из нас даже в шутку кричал: «Народ! Внимание! Срочно запираемся! Женька-саранча летит по коридору!».
Как-то вечером к нам зашёл посплетничать кто-то 110 комнаты. Между делом он рассказал, что Женька отличился. Кому-то из ребят родители прислали с оказией очень вкусный домашний пирог. Родительский гостинец был водружён на стол посреди комнаты, чтобы все её обитатели могли угоститься. Вадрин же в тот вечер где-то пропадал. Вернулся он довольно поздно и, увидев пирог, сразу же набросился на него со всей неистовостью натуры. Женька утолял голод там стремительно, что желудок его не выдержал. И Вадрин опозорился прямо в своей комнате, перед своими соседями.
Мы с Заозёрским зашли в 110-ю под тем предлогом, что нужно уточнить домашнее задание у нашего одногруппника Юры. Стол был сдвинут с середины комнаты в сторону. Пол был мокрым, со следами недавнего мытья. Женьки не было – он ликвидировал последствия своего позора в умывальной комнате. После этого прозвище саранча по отношению к нему стало нами восприниматься, как что-то само собой разумеющееся!
