Утюг и поезд
После вступительных экзаменов я познакомился с высоченным парнем из Петропавловска-Камчатского – Александром Заозёрским. Рост его совсем немного не дотягивал до двух метров. Выглядел Саша представительно и, я бы даже сказал, франтовато. Такой типичный современный интеллигентный мальчик из хорошей семьи. Симпатичный, начитанный, идейно подкованный. Неудивительно, что он пользовался популярностью у девушек.
Кроме того, Заозёрский был истинным комсомольским активистом. Многим из поступивших на ВМиК приходилось в школьные годы в силу своего статуса лучших учеников класса участвовать в так называемой общественной жизни. Их избирали комсоргами, членами комитетов комсомола и так далее в том же духе. Но большинству вся эта трескучая мишура была в тягость. А вот Александр был одним из тех немногих, кто с удовольствием и энтузиазмом принимал участие в работе комсомола. Павка Корчагин был для него не унылым заезженным речевым клише, а настоящим идеалом, образцом для подражания, эталоном хорошего человека.
Пообщавшись с Сашей после вступительных, я вскоре выяснил, что на месяц, оставшийся до начала занятий, мы оба поедем на Кубань к родственникам. Поэтому и билеты покупали на один и тот же поезд до Краснодара – чтобы в дороге было веселей. Мне-то этот поезд не очень подходил – после него нужно было ещё пару часов трястись на автобусе, чтобы доехать до моих родных. Но чего не сделаешь ради хорошей компании?
В день отъезда я быстро закинул вещи в чемодан, сдал комнату администрации общежития и отправился к Сашке. Тот был ещё не готов – даже не начал сборы. Стоял посреди комнаты и о чём-то думал с довольной улыбкой на лице. Наверное, вспоминал что-то приятное. Может быть свидание с любимой девушкой, а может быть – поход за вишней в университетские сады. Моё появление побудило его к решительным действиям: он решил начать одеваться. Подошёл к шкафу, но застыл надолго у открытой дверцы. Спрашиваю его: «В чём дело?». А Заозёрский отвечает: «У меня все рубашки мятые! У тебя утюга нет?»
Разумеется, утюга у меня не было. Я даже не задумывался о том, чтобы брать с собой такую тяжесть в дорогу! Да и вообще, проблема мятой одежды в те времена волновала меня значительно меньше, чем сейчас. То есть, абсолютно не волновала! Достаточно сказать, что брюки, в которых я отправлялся в дорогу, последний раз подвергались глажке ещё в родительском доме. То же самое можно было сказать и о рубашках.
Заозёрский же исповедовал иные жизненные принципы. Перспектива выйти на улицу в невыглаженной рубашке повергла его в уныние. Улыбка с Сашкиного лица куда-то пропала. Её место заняла гримаса озабоченности. После коротких раздумий Заозёрский приступил к радикальным, хотя и бестолковым действиям. Он обошёл комнаты всех своих знакомых, потом комнаты знакомых своих знакомых. Пользы это не принесло никакой – утюга не было ни у кого. Мы лишь потеряли кучу времени. До отхода поезда уже оставалось совсем немного.
Тут меня осенило – ведь утюг должен быть у дежурной по этажу. В самом деле, в её служебной каморке этот столь важный для Александра предмет нашёлся, после чего Заозёрский смог-таки выгладить рубашку и, наконец-то, одеться.
Затем он собирал чемодан, долго отдавал утюг дежурной, потратив кучу времени на ненужные разговоры с ней. Потом он сдавал свою комнату. После этого мы долго ждали лифт на этаже, ещё дольше ждали автобус на остановке перед главным зданием. В вестибюле станции «Университет» у Сашки возле разменного автомата рассыпалась мелочь, и нам пришлось потратить несколько минут на ползанье под ногами других пассажиров метрополитена и сбор укатившихся монеток.
В результате мы уже так сильно опаздывали, что при подъёме с Курской-радиальной пришлось всю дорогу бежать вверх по эскалатору вместе со всем багажом. Хорошо, что у меня был один лишь чемодан. Александру было тяжелее. Он, как человек воспитанный, вёз родственникам какие-то подарки, и вещей у него было значительно больше.
Мы оба моментально взмокли. Покрасневшие и задыхающиеся мы неслись, не останавливаясь, по замысловатым переходам под Курским вокзалом до нужной платформы. Затем, совершив последнее усилие, поднялись по ступенькам и увидели свой поезд. К нашему счастью, его отправление по каким-то причинам задержали. Все остальные пассажиры уже давно вошли в вагоны, но двери проводницы ещё не закрывали – они ждали с флажками наготове. Мы с Сашей с разбегу забросили в тамбур свои чемоданы, потом вползли туда сами на трясущихся ногах. Силы были на исходе. Вагон оказался не нашим, но проводницы впустили двух ребят безумного вида без лишних разговоров, наверное, решили, что от таких нужно держаться подальше, чтобы не покусали ненароком. Сразу после этого поезд тронулся с места. А нам с Заозёрским пришлось ещё пробираться со своим багажом через добрый десяток вагонов.
Когда мы, наконец-то доползли до своих мест, забросили чемоданы под сиденья и смогли перевести дух, Сашка смотрел на меня виноватым взглядом. Вот же, блин, угораздило меня связаться с этим чистюлей! Видел бы он себя! Весь всклокоченный, мокрый, потный. И кому какое дело, мятая у него рубашки, или нет?
